Год двухсотлетия грозы
Приближается юбилейный год – год двухсотлетия победы России над Наполеоном. И очень важно, чтобы за костюмированными реконструкциями сражений, за бравурной (такова уж двухсотлетняя традиция) военной риторикой мы не забыли, что война эта была не только и не столько о территориях и захватах. Линия фронта проходила в человеческих душах, речь шла о выборе определяющих жизнь человека вещей – о выборе языка, ценностей, мировоззрения.
Большинство россиян тогда просто решили остаться самими собой – говорить на родном языке, а не на смеси французского с нижегородским; жить по постылым, но все-таки своим понятиям, а не по чужим.
Свои понятия обернулись, увы, сохранением крепостного права. Но лучше ли была бы обещанная Наполеоном в начале войны конституция, принесенная на чужих штыках? Отказ от этой \"жены Константина\" (так народ интерпретировал это неясное иностранное слово) вовсе не означал со стороны русских отказ от законов вообще. Речь шла об отказе от законов чужих – непонятных, возникших на чужой почве и механически переносившихся просвещенной Францией в \"темные\" уголки Европы.
Русско-испанский консерватизм Кстати, в этом своем выборе русские совпали с испанцами. Они, подвергаясь в те же годы французской оккупации, тоже шли на смерть, предпочитая родное средневековье завезенной с севера конституции короля Хосе (так им предложено было называть привезенного в фургонах французской армии \"монарха\" – наполеоновского брата Жозефа).
И что самое главное – в своей защите старых порядков русские и испанцы оказались правы. В итоге именно они вместе с англичанами построили в 1815 году по-настоящему единую Европу – как ее называли, Европу наций. Эта структура худо-бедно просуществовала почти 100 лет – до начала первой мировой войны в 1914 году (дай Бог Евросоюзу продержаться столько же). Иногда консерватизм оказывается рациональнее и гуманнее навязанного силой прогресса.
\"Враг приходит на землю нашу с коварством в сердце и с лестью на устах\", – так начинался манифест царя Александра Первого, извещавший население о нашествии Бонапарта. Уже сам выбор зачина показывает, как боялся Александр наполеоновской пропаганды. Иначе зачем бы \"хозяину земли русской\" начинать разговор о супостате с объяснения его, супостата, агитационных хитростей?
Контрпропаганда На самом деле у Александра было множество причин опасаться наполеоновского, как нынче сказали бы, пиара. Современнику трудно представить, что такое была наполеоновская Франция и ее сателлиты для мира в начале девятнадцатого века.
Представьте себе Европейский Союз и США в одном флаконе. Французский язык тогда играл в мире такую же роль, как сегодня английский, – и даже больше. Бонапарту удалось объединить под своей властью почти все страны сегодняшнего Евросоюза, да еще и сделать это под флагом республиканских ценностей – свободы, равенства и братства.
Правда, с тремя этими ценностями в объединенной наполеоновскими штыками Европе приключилась такая же история, как и с национальными референдумами в сегодняшней Еврозоне. Вдруг оказалось, что приведенные к одному знаменателю великие европейские нации теряют право что-либо решать в своей судьбе, полностью отдаваясь на волю общеевропейским менеджерам (тогда эту роль взяла на себя корсиканская семья Буонапарте).
Как сегодняшние европейцы вместо маленьких, но честно заработанных национальных валют получили огромный, но подгнивший изнутри безликий евро, так и европейцы начала девятнадцатого века вместо привычных маленьких королей-самодуров получили одного общего деспота, равнодушно взиравшего на усыпанные сотнями тысяч трупов поля своих сражений.
Тем не менее \"демонстрационный эффект\" наполеоновской Франции был еще очень велик. Ему легко поддались целые народы внутри Российской империи – поляки, литовцы, даже часть украинцев сделали тогда свой выбор в пользу тогдашнего Евросоюза, перейдя на сторону Наполеона.
\"Азиатской\" России рекомендовали тогда не тратить понапрасну силы и людей, а порадоваться приближению наполеоновской \"зоны мира и стабильности\" к российским границам, чтобы потом войти в нее через безболезненную капитуляцию.
Использовались \"мультикультурные\" приемы. Зная о наличии в России мусульманского меньшинства, Наполеон еще во время похода в Египет объявил себя поклонником ислама и поощрял слухи о собственном переходе в магометанство.
Правда, в России этот ход имел обратный эффект. Православному большинству Наполеона стало еще легче представлять в виде \"изувера-иноверца\", а российским мусульманам суровый, но привычный православный царь оказался ближе, чем невесть откуда свалившийся, на самом деле неверующий \"мультикультуралист\" Наполеон Бонапарт.
Возвращение имен Есть повод для радости: к двухсотлетию \"грозы двенадцатого года\" Россия подходит с важным выполненным домашним заданием. В отечественную литературу и историю вернулись несколько фигур, прежде несправедливо \"репрессированных\" в течение всего советского периода, – адмирал Александр Шишков, \"светлейший князь\" Иван Федорович Паскевич, генерал-фельдмаршал Иван Иванович Дибич-Забалканский.
У каждого из них был свой грех перед советской властью (или перед ее прародителем – революционным движением), и каждого из них будто вымарали из истории, как вымарывали чернилами из книг фотографии поссорившихся со Сталиным деятелей двадцатого века.
Паскевич подавил в 1848 году демократическую революцию в Венгрии, Дибич арестовал во вверенной ему 2-й армии декабристов до того, как они успели устроить в 1825 году выступление. В итоге посвященные им в Эрмитаже залы вызывали у посетителей удивление – \"Кутузова знаю, а Паскевича не знаю\". Сегодня этим военачальникам снова посвящают статьи и книги, особенно выделяя их роль в событиях 1812 года – и это справедливо.
По самой трагикомической причине пострадал Александр Семенович Шишков. У него был филологический спор с Пушкиным – Александр Семенович, насмотревшись французской \"цивилизованности\" в 1812 году, вел борьбу с галлицизмами. За излишнее усердие в этом деле он, уважаемый языковед и почтенный председатель Беседы любителей русского слова, удостоился пушкинской ремарки: \"Шишков, прости: не знаю, как перевести\".
Если бы Пушкин знал, что его невинная шутка сразу переведет Шишкова в отрицательные примеры для нескольких поколений советских студентов, он бы поостерегся шутить со старым адмиралом. Но советским государством управляла своеобразная дворня двадцатого века. А дворня всегда следует принципу: \"То, что барин не любит, мы ненавидим\".
Так и попал Шишков в опалу в советской школе – средней и высшей.
Славянские истоки А жаль: несмотря на некоторые излишества, вполне объяснимые эмоциональной реакцией на наполеоновские войны, главный посыл шишковской борьбы сегодня актуален, как никогда: \"Игнорируя собственное языковое богатство, доведем мы язык свой до совершенного упадка\".
Не буду перечислять все многочисленные нынешние безобразия, связанные с англицизмами: от \"банкинга\" (вместо банковского дела) до клининговых компаний (вместо компаний, занимающихся уборкой помещений). Возьму более недавнюю \"польскую\" болезнь современного русского языка. Следуя польской фонетике, в газетах и даже книгах стали все чаще опускать букву \"й\" в конце польских фамилий. Пискорски, а не Пискорский, Масловска, а не Масловская.
И это притом, что по своей форме фамилии эти, как и аналогичные русские, являются прилагательными. И склоняются аналогично русским: ПискорскЕму, ПискорскЕго… (в русском вместо польского \"е\" читается \"о\"). Но в русском языке фамилии, оканчивающиеся на \"и\" или на \"а\", не склоняются. И мы говорим о братьях-славянах как не умеющие склонять славянские прилагательные англичане: обратился к Пискорски, написал о режиссере Полански (на самом деле, естественно, Полянском). Недавно в газете попалось и вовсе безобразное: написал о Дануте Масловске (вместо Масловской).
А вот и вторая актуальнейшая мысль Шишкова: \"Мы выучились танцевать менуэты; но за что же насмехаться нам над сельскою пляскою бодрых и веселых юношей, питающих нас своими трудами?\"
Кстати, народная пляска и пение вошли в моду в Москве и Петербурге как раз перед войной 1812 года – мода эта стала реакцией на \"приблизившуюся к краю нашему угрозу\" (выражение все того же Шишкова). Помните у Льва Толстого в \"Войне и мире\" про Наташу Ростову: \"Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала, — эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, этот дух... Но дух и приемы были те самые, неподражаемые, неизучаемые, русские…\"
…На этой неделе довелось мне стать свидетелем вручения в Министерстве культуры РФ премии \"Душа России\", призванной поощрять народное творчество. То есть пение, пляски и другие композиции питающих нас юношей и девушек. Все было трогательно и радостно, вот только в зале сидело десятка два зрителей и две телевизионные камеры. \"Я не призываю телевидение, как в брежневские времена, показывать фольклор по десять часов в день, – грустно сказала мне директор Центрального дома народного творчества Тамара Пуртова. – Но не надо держать нас и в информационной блокаде – людям есть что показать, поверьте! А сейчас мы именно в блокаде: СМИ о нас не пишут, а спонсорские деньги утекают в шоу-бизнес\".
Шишков, прости…
Автор - Дмитрий Бабич
by Astaroth с tapochek.net
